Народ на митинг собирался в основном пожилой: старые демократы и просто сочувствующие. Пугливые люди зачастую бросали неодобрительные взгляды в журналистские блокноты и, перейдя на тяжелый шепот, спрашивали: "А что это вы записываете?" И даже ответ, что это для статьи, их не успокаивал. "Статьи? - мрачно переспросил меня тут же пожилой мужчина с чуть подрагивающим левым глазом. - Вот вы все вначале журналисты, а статья потом оказывается уголовной, я вас еще на прошлом митинге приметил, тоже все писали". Еще раз измерив меня взглядом, он направился к следующей девушке с блокнотом, замеченной им в толпе.
Молодежь становилась в основном группами под своими партийными знаменами, за счет чего казалось, что пенсионеров, разрозненных и постоянно передвигавшихся по площади, явно больше. Говорили в толпе в основном о нацболах - о чем же еще? "Да сейчас мы все должны быть вместе, это же наши самые верные друзья, молодые национал-большевики, они вон в тюрьме за свободу сидят," - громко спорил с кем-то мужчина с портретом Ходорковского на груди. Оппонент недовольно качал головой: "Как вы серп и молот у Соловецкого камня можете держать, бессовестные вы". Митинг и правда был "бессовестным" - группа поддержки Михаила Ходорковского и Платона Лебедева "Совесть" участвовать в митинге отказалась, памятуя о лозунге НБП "Сталин, Берия, ГУЛаг", от которого те, правда, уже отказались. "А я под этим флагом в комсомольскую молодость поля пахал, целину осваивал, а теперь молодые под ним демократию строят - поди плохо! Сам всю жизнь мечтал, чтобы так, да старый я теперь", - кипятился еще какой-то пожилой активист перед бабушкой-коммунисткой, пришедшей сюда проводить свой народный референдум, который КПРФ все никак не завершит из-за недостатка респондентов. "Вон, они даже за Ходорковского, настоящие демократы, - махнул он в сторону импровизированной сцены, где в этот момент выступал вовсе даже не нацбол, а священник Глеб Якунин, но пенсионеру было все равно. "На мыло надо этого Ходорковского вместе с Путиным", - твердо произнесла коммунистка, сделав ударение на слове "мыло". Жизнь в толпе, одним словом, била ключом.
Ходил загадочно улыбающийся мальчик с маской Путина, на которой красовалась сделанная зеленым фломастером надпись: "Ум? Честь!? Совесть?!" И мужчина в белой майке с текстом про мафию и ФСБ. Кто-то зарабатывал прямо на месте, продавая потрясающий набор общественно-политической литературы: от весьма неоднозначного "Аквариума" Виктора Суворова до весьма националистического "Третьего проекта" Максима Калашникова и работ известного патриота-коммуниста С.Г. Кара-Мурзы, посвященных противостоянию оранжевой революции. Некоторые подходили и спрашивали книги Шендеровича, но их не было.
Через некоторое время после начала Марша несогласных в толпе были примечены улыбающиеся лица активистов молодежного СПС, пришедших туда, несмотря на "бойкот", а партийные флаги бодро развевались на ветру, правда, чуть теряясь в бело-сине-красных знаменах ОГФ. Среди выступавших были священник Глеб Якунин, который призывал вынести из Мавзолея тело "великого террориста и идеолога терроризма" В. И. Ленина, депутат петербургского парламента Михаил Амосов, а также один из координаторов движения "Оборона" Олег Козловский. Все говорили о коррупции, бюрократии и политических заключенных, призывали объединиться и бороться против режима Путина. Депутат Мосгордумы от коалиции СПС и "Яблока" Дмитрий Катаев рассказал печальную историю о том, как перевел "не на тот государственный счет" деньги, и как ему из-за этого отказали в регистрации. Выступали и другие: представители региональных отделений ОГФ, глава организации "Мы - с Ходорковским!", лидер молодежного движения "Мы" Роман Доброхотов, координатор казанской "Обороны" - от желающих подойти к микрофону и сказать свое веское демократическое слово не было отбоя, так что иногда было сложно понять, кто закончил и кто выступает в данный момент - не все же обладают талантом профессиональных ораторов. Периодически кто-то пытался скандировать лозунги "Да свободе!", "Путин, уходи!", но получалось как-то вяло: то ли старые демократы скандировать не хотели - боялись, то ли просто не заладилось. Даже традиционно шумные нацболы тихо держали на ветру огромный транспарант "Россия без Путина".
Уже под финал митинга прозвучали две потрясающе-эмоциональные речи, одна из которых принадлежала члену КПРФ и журналисту Сергею Доренко, а другая молодому активисту НБП. Не будь это вечер выходного дня, то можно было представить себе, как в оранжевом здании напротив прильнули к стеклам соглядатаи и стукачи, услышав грозные слова о "раковой опухоли режима, которую надо вырезать", но, увы, основной персонал "ракового корпуса" на Лубянке спокойно попивал чаек дома, в крайнем случае, готовился к просмотру передачи Глеба Павловского.
"Именно мы, здесь собравшиеся, и есть то самое гражданское общество, о котором все твердят, - плыл над толпой голос национал-большевика, - политзаключенным сейчас может стать каждый, нет просвета, нет свободы. Развалена армия, развалено здравоохранение, жизнь народа превращена в кошмар. Так жить больше невозможно. И мы должны либо победить, либо погибнуть!" Доренко вторил ему: "Мир вокруг стал фальшивым: Ходорковский сидит в тюрьме, пока чиновники жируют рядом с Путиным. А детей, национал-большевиков, объявляют террористами". "Да, да, да", - хотелось повторять после каждой фразы.
"А что тут происходит-то?" - поинтересовалась у меня женщина, проходившая мимо сквера и, видимо, решившая заглянуть. "Митинг против Путина", - ответила я, показав флажок Объединенного гражданского фронта. "А что против него митинговать? Наняли бы лучше киллера, все равно меньше обошлось бы чем эти ваши митинги!" - ответила она. Немного опешив от доброты сограждан, я повернулась к сцене, дабы дослушать финальную речь Гарри Каспарова.
Гарри Кимович, рассказав историю из своего шахматного прошлого, обнадежил, что "безысходных ситуаций не бывает" и что марш не закончен. Закончится он лишь тогда, "когда Россия станет свободной". Было холодно, и, когда все начали расходиться, мы отправились приближать свободу в дружеских спорах в близлежащие "Пироги".
