Игра на повышение – это мобилизация сторонников, стремление заставить их выложиться до донышка, сделать всё возможное и невозможное. Сторонникам не обещают кисельных берегов, зато гарантируют полноценное участие в политической борьбе; ставка делается не на управляемость, а на активность, на инициативу; ожидается, что каждый втянувшийся в борьбу втянет ещё десятерых и что созданная в результате сеть проникнет во все поры общественного организма и взбудоражит каждого избирателя.
Игра на понижение – это "окучивание" покупателя: его призывают не напрячься, а наоборот, максимально расслабиться и голосовать не головой, а нутром, т.е. сердцем.
Ему бессовестно врут ("Мы знаем, как надо") и откровенно льстят ("У вас отменный вкус, вы выберете лучшего") – и всё для того, чтобы всучить клиенту свой товар.
Эти две тактики предполагают разные исполнительские структуры: игра на повышение – многоуровневый клуб, вовлекающий в свою орбиту политически активных людей; игра на понижение – избирательную машину, предпочитающую обращаться напрямую к избирателю (через СМИ).
Партия-клуб напоминает народное ополчение, она объединяет любителей, сплочённых общей целью и готовых ради её достижения жертвовать многим, а иногда и всем. Партия-машина – это аналог оснащённой по последнему слову техники коммерческой фирмы, в которой служат исключительно профессионалы; активисты-любители здесь не нужны, они только мешают. На вопрос, какая из этих структур эффективнее, не существует однозначного ответа.
Вообще-то, ни одна партия-машина не способна противостоять находящемуся на пике многоуровневому клубу – последний сметёт её, не заметив.
Подобно тому, как разрозненные партизанские отряды нередко заставляют отступать отборные оккупационные войска, партии-клубы сплошь и рядом громят превосходящие силы политического противника. Относительно небольшая "Демократическая Россия", которая и в лучшие времена оценивала собственную численность в 300–400 тыс. человек, с успехом противостояла десятимиллионной КПСС и всей мощи стоящего за тою государственного аппарата. Украинские "оранжевые", навалившись, вырвали из рук Януковича президентский пост, хотя все козыри, казалось бы, находились в тех же руках.
Однако в том-то и проблема, что партии-клубы сильны лишь в моменты общественных подъёмов. Когда общество бурлит и пыхает энергией, достаточно бросить клич, и тут же найдутся сотни и тысячи добровольных помощников, которым не надо ничего объяснять – они сами всё знают; им не надо платить – они сами принесут деньги; их не надо даже направлять – они сами пойдут, куда надо, причём разыщут такие входы-выходы, которых не разглядеть с командной вышки. Но как только наступает спад, партия-клуб превращается в скопище разочарованных и дезориентированных людей, утративших способность договариваться друг с другом. Как следствие, буквально на второй день после победы партия-клуб начинает распадаться, и вот уже на месте мощного красивого здания унылые развалины.
Эффективность партии-машины почти не зависит от внешней конъюнктуры.
Конечно, во время общественного подъёма такая партия отходит на второй план, уклоняясь от лобового столкновения с триумфально наступающими клубами. Но когда бурление стихает, она не торопясь выходит на авансцену и принимается методично и технологично осваивать расчищенное пространство. Это её звёздный час, который к тому же гораздо продолжительнее, нежели взрывной расцвет организаций клубного типа. И вот уже "ДемРоссия", победно противостоявшая партийному аппарату КПСС, не дотягивает даже до ближайших парламентских выборов, а "Наша Украина" и Блок Юлии Тимошенко "сдают" парламент Партии российских регионов, возглавляемой тем самым Януковичем, которого они только что обратили в бегство.
В современной России общественный подъём пришёлся на вторую половину 1980-х и, отчасти, первую половину 1990-х годов. Именно этот период явился временем расцвета клубных структур. На рубеже 1980-90-х на политических подмостках блистала "Демократическая Россия". После августа 1991 года её сравнительно легко вытеснила с улицы "непримиримая" антиреформистская оппозиция, которой, однако, не хватило сил тягаться с исполнительной властью, особенно в прямом вооружённом противостоянии. Исключительно клубного происхождения были структуры "возрождающегося" коммунистического движения – в первую очередь, радикальные компартии (ВКПБ, РКРП, РПК, Союз коммунистов), но в значительной степени и низовые организации КПРФ.
По мере того как общественная волна шла на спад, клубные структуры деградировали, либо маргинализируясь и клиентелизируясь (подобно подавляющему большинству партий и движений периода подъёма), либо бюрократизируясь (КПРФ), либо трансформируясь в избирательные машины (горстка оставшихся "счастливчиков"). Зато всё более успешными делались партии-машины.
Первый пример подобной успешности продемонстрировала Либерально-демократическая партия России, неожиданно для всех ставшая триумфатором думских выборов 1993 года. Кампанию 1995 года в известной степени можно считать исключением – её главным победителем была Компартия, сохранявшая тогда (а в какой-то мере и теперь) элементы клубных структур – те, которые Дюверже определил термином "секция". Но, в принципе, КПРФ вела игру на понижение, всячески льстя избирателю, напропалую раздавая несбыточные обещания и ничем не отличалась в этом отношении от всех остальных участников выборов. Из прочих партий, преодолевших 5-процентный барьер, две – ЛДПР и НДР – совершенно точно были избирательными машинами (первая более откровенно, вторая – менее, т.к. притворялась широким движением), а третья – "Яблоко" – уже успела пройти значительную часть пути по трансформации из ассоциации клубов в партию-машину.
На выборах 1999 года успех избирательных машин был ещё очевиднее.
Один из победителей кампании – блок "Единство" – представлял собой настолько явный виртуальный проект, что о его природе нет смысла спорить. Уступивший ему во внутривидовом противоборстве блок "Отечество – Вся Россия" потому и проиграл, что оказался недостаточно виртуальным: воспользоваться всеми возможностями избирательной машины ему помешала необходимость учитывать интересы слишком большого числа своих участников. Ещё один удачливый дебютант – Союз правых сил – по сути, являлся машиной, пусть даже декорированной под клубную структуру; во всяком случае, успехом он гораздо больше обязан грамотной агитационной кампании, нежели усилиям своих многочисленных, но давно уже недееспособных коллективных членов – последние играли на повышение, т.е. старались растормошить остатки актива, тогда как избирательный штаб делал прямую ставку на понижение (эксплуатация растущей популярности Путина, поддержка военных действий в Чечне и т.п.).
Наконец, выборы 2003 года стали безусловным триумфом тех, кто с самого начала вёл игру на понижение – это касается и "Единой России" (чего стоит хотя бы развёрнутая в государственных СМИ антиолигархическая истерия), и ЛДПР, и "Родины" (она, как и СПС в 1999 году, была закамуфлирована под клубную структуру, но успех ей принесла прежде всего правильно выстроенная рекламно-пропагандистская тактика). Те же, кто пытался хоть в какой-то степени играть на повышение, – КПРФ, СПС и "Яблоко" – остались у разбитого корыта.
К нынешней думской кампании на политической сцене не осталось ни одной силы, которая планировала бы игру на повышение.
Исключение составляет разве что новичок – партия "Гражданская сила", имитирующая стремление мобилизовать "правого" (либерального) избирателя. Речь идёт именно об имитации, поскольку данная часть электората давно уже деморализована и дезориентирована, и мобилизовать её практически невозможно. Причём эта имитация нужна не самой партии, а её кремлёвским кураторам, руководствующимся принципом "разделяй и властвуй". Все прочие, в т.ч. КПРФ, СПС и "Яблоко", нимало не стесняясь, открыто играют на понижение, флиртуя с избирателем и потакая его слабостям и иллюзиям.
"Партия власти", пожалуй, впервые оказалась вынуждена отказаться от привычки не оглядываться по сторонам при раздаче обещаний.
Раньше под рукой были "правые", на которых в случае чего можно было спихнуть ответственность за всё: низкие пенсии и зарплаты, наглых олигархов, "униженное положение России" и т.п. Начиная с 2004 года делать это стало затруднительно – СПС лишён представительства во власти, а в последнее время и вовсе наловчился уворачиваться от обвинений и переадресовывать их отправителю. Вскормленная же в качестве альтернативы "правым" "Гражданская сила" в этом плане абсолютно никуда не годна: она мало того что хила и рахитична, главное – её связи с Кремлём более чем очевидны, а значит, попытка опереться на неё сродни потугам вытащить себя из болота за волосы.
Вот и приходится сначала президенту Путину, а вслед за ним и председателю "Единой России" Грызлову говорить о недопустимости принятия популистских законов, а государственным телеканалам – временами снижать градус антиамериканской, антибританской, антигрузинской, антиэстонской и пр. риторики.
Ведь когда играешь на понижение, желательно иметь какие-то внешние ограничители – лучше всего в виде политических оппонентов.
Если же оппоненты разбиты и загнаны в резервацию, волей-неволей ограничиваешь себя сам, иначе, сказав "а", надо говорить "б". Обещал повысить в несколько раз пенсии и зарплаты – повышай; обещал не отдать супостату ни пяди исконно российского геополитического пространства – объявляй войну. А боишься – прикуси язык. Но что значит прикусить язык в преддверии избирательной кампании? Это значит уступить занятую ранее территорию оппоненту или как минимум дать ему фору. Трудно поверить, что пойдя на такое самоограничение, власть не попытается компенсировать потери другим способом. А следовательно грядёт закручивание гаек, ужесточение репрессий, ещё большее злоупотребление административным ресурсом, в т.ч. в информационной сфере. Нельзя сказать, что власть не прибегала к этим методам прежде – ещё как прибегала, но сейчас в её арсенале, кроме них, ничего нет.
Однако возрастает риск перекрутить гайку и сорвать резьбу.
Впрочем, Кремль слишком привык к безнаказанности, чтобы опасаться подобных мелочей.
Оригинал статьи опубликован на сайте www.gazeta.ru
