Ваххабиты, бесспорно, являются группой риска так же, как, допустим, староверы при царском режиме или протестанты в католических странах. Они не признают существующее светское государство и считают, что на Кавказе идет оборонительный джихад. В быту ваххабит — это молодой человек, который не пьет, не курит, фанатично честен, не украдет ни копейки, вкалывает как заведенный, поделится с соседкой телевизором и последними деньгами, изобьет наркомана за то, что тот наркоман, а в один прекрасный день может взять автомат и оказаться в Беслане.
Проблема в том, что все положительные качества ваххабита (очень похожие на положительные качества протестанта) для работника спецслужб не имеют значения, а значение имеет повышенная опасность.
К тому же списки ваххабитов составляли участковые. Уровень наших участковых представить легко: и вот в списки попали молодые люди, которые не пили, не курили, ходили в мечеть и уходили из нее в середине пятничного намаза. Костоев принес списки Коригову, а затем последовал приказ: "Теперь мы их всех будем отстреливать". Стали вызывать расстрельные бригады из Ханкалы, и семнадцати-двадцатилетних парней убивали на основании приговора, вынесенного участковым: за то, что парень не пил и не курил. Со времен царя Ирода ни одна служба безопасности не решала задачи более масштабной.
К чему это привело — легко понять. Запретите в Германии Библию на немецком языке — и получите крестьянскую войну. Введите в Грозный танки — и чеченцы возьмутся за оружие. Начните расстреливать молодежь по "спискам" — и количество боевиков увеличится настолько, что 22 июня 2004 года они внезапно ночью войдут в Назрань и начнут расстреливать милиционеров и прокуроров. Продолжите расстрелы — и вы полностью потеряете контроль над территорией.
Вот несколько историй:
Пожилой ингуш со своей 23-летней дочкой едет по дороге и вдруг видит расстрельную команду, которая обряжает убитого. Человека они уже убили, теперь они расстегивают на нем рубашку и вешают ему пояс шахида. Человек в изумлении останавливается и спрашивает: "Да что же вы делаете?".
Тут же палачи поворачиваются и идут к нему. Они идут цепью, поднимая автоматы. Ингуш включает заднюю скорость и едет назад. Дорога неровная, скорость задняя, он едет, а они идут цепью и начинают стрелять. Он едет, а его расстреливают в упор. Дело происходит недалеко от окраины села: из села, завидев происходящее, выбегают люди. Палачи уезжают. Мужчина ранен, машина в дыму, 23-летней дочери три пули попали точно в горло. У этой девушки трое братьев — как вы думаете, что они будут делать?
Расстреливают молодого парня. На похоронах его мать говорит: "Я не затем растила своих детей, чтобы их убивали. Но теперь я говорю всем остальным моим сыновьям: вы не вернетесь домой, пока не отомстите за эту смерть".
Идет суд. Молодого ингуша судят за участие в событиях 22 июня. Признательные показания, разумеется, есть: а пытки на что? На суде его младший брат, которому во время суда 17 лет, начинает кричать: "Да что же вы делаете? Мы вместе были! Мы только стояли на улице!".
Суд выносит приговор. "Клянусь, я убью Зязикова", — кричит 17-летний парень прямо в зале заседаний. Разумеется, убивают его — спустя несколько лет. Человек из охраны Зязикова заходит к матери и, по ее словам, говорит: "Вот лежит твоя собака, забери ее". "Была ли у тебя мать?" — спрашивает женщина, потерявшая сына. "Нам Мурад велел", — будто бы отвечает палач.
До сих пор люди, расстреливаемые в Ингушетии, были из числа тех, "списочных".
А теперь вопрос: кто отдал приказ составлять списки? Глава УФСБ Коригов? Ясно, что нет. Это не его уровень принятия решений. Глава республики Мурад Зязиков? Это опять же не его уровень, хотя бы потому, что в это время приказ составить подобные списки был отдан по всем кавказским республикам.
Списки были составлены и в Дагестане, и в Карачаево-Черкесии, и в Кабарде. В Кабарде ваххабитов стали прессовать: бить, жечь бороды, выбривать на затылках кресты. И все это, в конце концов, тоже кончилось восстанием 13 октября. Но даже в Кабарде не вызывали расстрельных команд из Ханкалы. В Дагестане пропадали люди, но не в таких количествах. Президент Кабарды Валерий Коков и глава Госсовета Дагестана Магомедали Магомедов спустя рукава выполнили приказ об истреблении тех, кто не пьет и не курит.
И только в Ингушетии президент Зязиков был беспрекословно верен центру. На основании приговора, вынесенного участковым, в республике стали убивать тех, кто не пьет и не курит. Кто же отдал такой приказ? Кто же всерьез был убежден — или кого всерьез убедили, — что можно по всему Кавказу уничтожить тех, кто ходит в мечеть и при этом не пьет, и в результате этой гениальной спецоперации выиграть Кавказскую войну?
Мне сложно представить себе, кто мог санкционировать или отдать подобный приказ, кроме президента Путина.
Это был, так сказать, наш ответ на "Норд-Ост". Голда Меир после Мюнхена приказала уничтожить всех террористов, которые были виновны в гибели израильских спортсменов, а мы будем круче Голды Меир. Убежденность определенного типа людей, что социально-религиозный кризис можно разрешить спецоперацией, помноженная на привычку российских спецслужб убивать на Кавказе кого угодно, а убитого объявлять террористом, привела к взаимной цепной реакции насилия.
Понятно, что этот кризис уже не разрешить, просто отправив в отставку президента Зязикова и заменив его другим генералом ФСБ. И к тому же у власти нет никаких причин отправлять Зязикова в отставку. За что?
Разве человеку непредвзятому не стало ясно из вышесказанного, что убивают исключительно боевиков, что их братья, сестры и матери воспринимают эти заслуженные казни с благодарностью, что позорное вранье о подложенных гранатах и автоматах — происки политической оппозиции, недовольной президентом Зязиковым, так как в его правление республика расцвела, а боевики исчезли.
Оригинал статьи опубликован на сайте www.ej.ru
