Егор Седов:
"О путче есть ровно два мнения: мнение телезрителей и мнение участников. Причем, заметим, это разделение появилось задолго до того, как пропаганда стала работать так, как сейчас.
Мнение телезрителей: всех волновал вопрос — а как там Горби?
Реальность: он вообще мало кого волновал.
Мнение телезрителей: после того, как выступил Ельцин на танке, а Собчак — из окна Мариинского, началось сопротивление.
Реальность: оно началось сразу же после заявлений ГКЧП. Во всяком случае, в Петербурге люди стали собираться у Мариинского (горсовета) с самого утра.
Мнение телезрителей: Собчак организовал сопротивление в Петербурге.
Реальность: вся тяжесть сопротивления была на горсовете.
И так далее.
А "ползучая победа ГКЧП" началась в том же 1991-м — с явно хорошо скоординированного плача "демократической" прессы о женах ГКЧПистов (жены простых смертных, сидящих в тюрьмах по делу и без дела, никого почему-то не волновали — вот сколько "незаконных предпринимателей" досидело до амнистии 1994-го по уже неработающим статьям?!), с воплей "не выдадим в Ригу омоновца" (что случилось в Риге в начале того, 1991 года, всем было известно), с двух полков Руцкого…"
Он же:
"Сегодня в ленте — считанные посты про наступивший юбилей. И 1001 пост — про Чаплина, про муфтия, про эту проклятую клиторотомию… О чем это говорит? А о том, что ныне люди тогдашних ошибок совершать, видимо, не станут. И борьба со злом сегодняшним, злом, названным по имени — мракобесием и серостью — важнее".
"К сожалению, была сделана меньшая половина дела, бОльшая — декоммунизация, десоветизация и люстрация — сделаны не были, именно поэтому, власть захватил подполковник КГБ — кандидат N 1 не только на люстрацию, но и на уголовное расследование всех своих многочисленных преступлений. Пожинаем результат собственной преступной беспечности", — пишет Николай Балязин.
Светлана Гаврилина:
"Мне сегодня впервые не хочется разговаривать на эту тему. Нет, я до сих пор считаю, что правильно тогда пошла в Мариинский дворец, и правильно побыла там три дня. И правильным был тот миллион человек на площади, и правильно тогда разливали коктейль Молотова.
А потом — почти сразу — было печальное чувство незаконченности. Все мы увидели, что начал тогда вытворять Собчак. А на Гостинке нацики вылезли (среди них по дурости были и некоторые националисты, которые поумнели потом и с ними можно разговаривать, но в основном дикий маргинальный шабаш). Маргинальный-то маргинальный, но Шаву сразу после победы над ГКЧП попал на уголовку. Он подрался с нациками, заступившись за меня, а мне тогда вырвали сережки из ушей, толкали, пытались бить по лицу. Мое заявление было в ментуре потеряно, а на Шаву сфабриковали дело — могучая кучка напавших на меня слиняла, а пострадавшей оказалась некая гражданка Кордус из города Бердичева. Заголовок был еще в "Смене" знатный — "Русская патриотка Кордус против жидомасона Николаева". Теперь весело вспоминать те суды, на одно из которых народ принес мацу, чем оскорбил сторону обвинения. Они орали, мы смеялись, Патриоты требовали, чтобы судья прекратил наш смех. Судья взорвался: "Моя фамилия Шевченко! А не собака! Не могу я тут бегать и на всех лаять!"
Отбили мы тогда Шаву. Вместо 3-7 лет получилась административка со штрафом. Началась гиперинфляция, и штраф в итоге вычли из его стипендии…
А 19 августа… есть что вспомнить, конечно. но сегодня не хочу".
"А я скромно строил баррикады у радио "Балтика" и на Кировском, как он тогда назывался. А ночью с группой товарищей, пошли "брать под контроль" машинное отделение Каменоостровского моста, чтобы развести в случае приближения танков, а там машинисты уже заждались. когда к ним кто-то придёт и даст указание разводить, а то по радио "Балтика" сказали, что танки идут", — пишет Максим Хрусталев.
Максим Павлов:
"В Новгороде, где я тогда в Политехе учился, долго потом с витрины одного из больших магазинов, соответственно, и витрина большая, — не смывали Пуго — нас не запугаешь!. Белой краской.
По мне — лучшие три, четыре дня жизни. В первый день, вернее, в первую половину его, со всем этим лебединым озером, — сперва жуткое ощущение пустоты. Как так? Но перестройка же — это не только пресловутые пятно на голове Горбачёва и, якобы, развал СССР. Так что сразу же первый приступ уныния улетучился. Уже было и радио какое-никакое, а получше нынешнего, телик тоже тогда был за перемены. И ряд этих пошлых, "свинообразных" рыл — спасителей Родины… Конечно, у ГКЧП не было шансов".
Блогер Alexander Bumb:
"В связи с 25-летием путча в либеральном сегменте ФБ опять пошли волны жгучей любви к Ельцину: дал России свободу, но она ее не приняла, мы не смогли защитить демократию и тому подобные заезженные мантры. Вчера у одного френда написал, что считаю Ельцина подонком и от меня ушла парочка френдов. Ну не может наш народ жить без культа личности. Одни тупо молятся на Сталина, Брежнева, Андропова, другие — на Ельцина. Никакие факты на последних не действуют. Путин обманул наивного доброго Ельцина и точка!"
"Я тогда был восхищен москвичами, которые вышли защищать свободу и демократию. Все время "зависал" перед телевизором. Жаль, что россияне утратили шанс и вернули себе взад чекиста, который из КПСС так и не вышел…" — пишет Василий Кулакевич.
Михаил Эрперт:
"Мне году так в 92-м рассказали такую байку про 19 августа. Я работал в Москве в кооперативе, и там был один мужик по фамилии Иванов, который как-то там политикой занимался, возглавлял некое движение — не помню, как называется, да и неважно. Так вот этот мужик рассказывает,что 19 августа 91-го на Новом Арбате шел какой-то стихийный митинг. Ну, просто у поребрика стоял грузовик с открытым бортом и с него выступали разные люди. Ну и тот Иванов тоже влез на грузовик и начал толкать речь против ГКЧП. И вдруг чувствует, что кто-то хватает его за ногу и пытается стащить с грузовика. Ну, наш Иванов, не глядя и продолжая выступать, свободной ногой довольно сильно бьет того человека в челюсть, и только после этого глядит, кого же он треснул. Оказалось — Жирика! После этого, говорит, тех ботинок больше не одевал, не мыл, и хранит навроде музейного экспоната.
Впрочем, может теперь уже и не хранит".
Сабиржан Бадретдинов:
"Сейчас все пишут о том, где они были в этот день 25 лет тому назад… У меня, как обычно, всё не как у нормальных людей. 19 августа 1991 года я находился в одном из горных кафе в местечке Гармиш-Партенкирхен в паре часов езды от Мюнхена. Я в то время работал в татарской редакции Радио Свобода, заменяя главного редактора, который был в отпуске. В этот день у меня был выходной. Я и Майкл (мой приятель-американец из аналитического института при нашей радиостанции, с которым у меня были романтические отношения) поехали туда отдохнуть. Сидим, пьём мандариновый сок, любуемся пейзажем. Вдруг слышим по баварскому радио: в Москве переворот, танки на улицах города. Пришлось срочно возвращаться на радио, чтобы готовить свежую программу о событиях в России. После этого, мы всю ночь смотрели российские телеканалы, горячо обсуждая случившееся. У меня уже давно нет никакого контакта с Майклом, который сейчас занимает очень высокий пост в Мировом Банке, но он наверняка помнит этот удивительный и волнующий день".
"Кажется, что это был хороший шанс. И хорошо, что он был. По крайней мере мы знаем теперь, что Россия МОГЛА жить лучше", — пишет Светлана Багина.
Ошибка в тексте? Выделите ее мышкой и нажмите Ctrl + Enter
