Жаль, что полемика по наиважнейшему вопросу самоопределения оппозиции по отношению к режиму путинского паханата приняла форму обмена взаимными упреками между Михаилом Ходорковским и Евгением Ихловым и свелась к выяснению отношений между двумя благородными донами по поводу их личной доблести. И хотя я в развернувшейся полемике однозначно являюсь политическим и идеологическим оппонентом Михаила Ходорковского, должен признать, что его бурная эмоциональная реакция была спровоцирована крайне неудачным упреком Евгения Ихлова в том, что Ходорковский якобы подставляет своих оппонентов под репрессии, ставя их перед вопросом, готовы ли они считать Путина "Гитлером сегодня". И здесь я целиком и полностью разделяю негодование Михаила Борисовича. Если ты считаешь Путина Гитлером — говори об этом прямо, а не скули, что за это могут посадить. Или молчи в тряпочку.
Мериться личной доблестью в данном случае вообще неуместно. Активисты "партии Ходорковского" (да и он сам) рискуют ничуть не меньше самых отпетых радикалов и получают от режима ничуть не меньше. Идеологическая борьба вообще требует признания "презумпции идейной честности оппонента". Это не означает, что оппонент не может лукавить. Это означает признание того факта, что оппонент имеет собственные убеждения и действует согласно им. Социальные интересы борющихся классов облекаются в том числе и в форму личных убеждений конкретных людей, готовых за эти свои убеждения жертвовать своей свободой и даже жизнью.
Я бы очень не хотел, чтобы личные обиды заслонили суть вопроса. А ведь это тот случай, когда, казалось бы, частный вопрос тянет за собой вещи вполне фундаментальные. За вопросом уместности политической терминологии эпохи войны с Гитлером (коллаборационизм) неизбежно встает вопрос о правомерности оценки Путина как "Гитлера сегодня". И возник этот вопрос далеко не вчера. Напомню, как бурно протестовала против такой оценки Ксения Собчак. И ровно с тех же позиций, с каких сегодня эту оценку отвергает Михаил Ходорковский: потому что "эта черно-белая картина мира приводит к еще большему противостоянию".
Против жесткого разделения на своих и чужих, против непримиримости по отношению к каждому, кто оказывается в лагере власти, Михаил Ходорковский выступает далеко не первый раз. Мы все в одной лодке и не должны допустить новой кровавой смуты, в лагере власти тоже есть люди с благими намерениями и европейскими ценностями, надо учиться видеть человека в политическом оппоненте, ведь демократия — это диалог. Все эти мотивы постоянно звучат в выступлениях Михаила Ходорковского как минимум со времен спора с Боженой Рынска по поводу совместного фото с певицей Валерией.
С некоторой долей упрощения можно утверждать, что умеренное крыло оппозиции (к которому принадлежит и условная "партия Ходорковского") стремится к плавному и управляемому самореформированию системы сверху, которое начнется в результате "раскола элит" и прихода к власти вменяемой их части. Радикальное же крыло стремится к полному обновлению господствующей элиты. Всю путинскую элиту оно готово списать в утиль и набрать новую. Потому-то радикалы и делают ставку на обострение всех конфликтов, политическую поляризацию, нарастание конфронтации, в то время как умеренные всего этого всячески пытаются избежать.
Было бы неверно приписывать радикалам какую-то особую манихейскую кровожадность, позицию типа "этот мир должен быть очищен огнем". Среди радикалов тоже есть свои "отморозки" и "вменяемые". Про себя могу сказать, что я тоже не хочу увидеть залитую кровью Москву. И это мое нежелание сильнее жгучего желания увидеть Путина в железной клетке. Если бы появился шанс на то, что путинизм тихо сдуется до коррумпированного, но не агрессивного буржуазно-олигархического режима средней паршивости, этим шансом следовало бы воспользоваться. Такая историческая слякоть на десятилетия для меня эстетически отвратительна, но все же она предпочтительнее революции по-ирански.
Мне известно также, что ни по масштабу, ни по жестокости внутренних репрессий путинский паханат и близко не стоит к режиму Адольфа Гитлера. Даже в бытность последнего, по оценке Андроника Миграняна, "хорошим Гитлером". Мне известно даже и то, что классический фашизм XX века криминализовал (запрещает, пресекает и карает) любые формы выражения несогласия с режимом, его политикой и идеологией. Так же, как и режимы советской (сталинской) модели даже в самом вегетарианском для них брежневском варианте. Путинский же паханат криминализует оппозиционную активность лишь выборочно, оставляя "огрызки политических свобод", достаточно калорийные для вполне комфортного существования оскопленной оппозиции.
И, тем не менее, для меня Путин не просто "серенький автократ", как для Михаила Ходорковского, а именно "Гитлер сегодня". Я вижу в нем ничуть не меньшую угрозу моему миру. "Мой мир" — это мир, двигающийся в направлении, намеченном евроатлантической цивилизацией. Мир, признающий выработанные этой цивилизацией ограничения на угнетение, насилие и жестокость в качестве своего ориентира.
Путинская политика неоимперского реванша — это не просто проявление стремления отыграться за поражение СССР в Третьей мировой (Холодной) войне и вернуть потерянную зону контроля. Подобно Гитлеру до него, Путин целенаправленно разрушает международный порядок, основанный на признании ограничения политического насилия правом. Именно против этих долго и мучительно вырабатывавшихся цивилизацией ограничений развернули сегодня свой "крестовый поход" силы мировой правоконсервативной реакции, силы традиционалистского реванша. И так уж сложились исторические обстоятельства, что путинская Россия оказалась на острие этой контратаки сил архаики на цивилизацию. Поэтому не стоит успокаивать себя смехотворностью материальных ресурсов путинского паханата. Он концентрирует в себе всю энергию мировой архаики.
Путинская клика стремится вернуть "старый добрый мир", живущий по "закону джунглей". Подобно Гитлеру и его приспешникам, она сталкивает мир в эпоху, когда доминировало "право силы", а "сила права" была не более чем его красивым фиговым листочком. Она утробно ненавидит права человека и основанную на признании их приоритета либеральную демократию. Процесс постепенного расширения зоны действия ее принципов путинская клика стремится обратить вспять.
Путинский паханат реально может столкнуть человечество в новую глобальную войну. С применением ядерного оружия. И уже этого достаточно, чтобы считать Путина таким же абсолютным злом, как и Гитлера. Злом, одолеть которое можно только непримиримым ему противостоянием, а не "умиротворением" и "размягчением". Вот поэтому мне, в отличие от Михаила Ходорковского, не столь принципиально важно, будет ли движение, которое свергнет Путина, безукоризненно демократическим, или оно будет носить популистско-вождистский характер.
Я вовсе не исключаю сценарий управляемого реформирования путинского режима сверху по модели некоей Перестройки-2. На такую "перестройку" оказался способен даже фашистский режим генерала Франко, который в годы своей горячей молодости по размаху и жестокости репрессий был вполне сопоставим с ленинско-сталинским. Но путинский режим держится не столько на прямом насилии, сколько на манипуляциях и "охолуивании" общества. На культивировании снисходительного отношения к политической продажности и политическому приспособленчеству.
Вопрос заключается в том, стимулирует ли "вменяемых" представителей правящей элиты к реформаторству проповедуемая Михаилом Ходорковским терпимость к тем, кто ради благих целей "милосердия" добровольно соглашается стать частью путинской политической машины манипуляций.
И более широко: что в большей степени стимулирует раскол правящей элиты — сдержанность и миролюбие оппозиции или, напротив, ее радикализм и непримиримость? Мой жизненный опыт, в том числе и негативный, однозначно убедил меня в том, что категорически нельзя напрашиваться на диалог. Как говорил товарищ Воланд, никогда ни о чем не просите тех, кто сильнее вас. Сами придут и предложат.
