Размещенная неделю назад количественная оценка масштабов фальсификаций по регионам России тогда была названа вполне академически – типологией политической культуры. Указанные типы культуры определялись по величине индекса фальсификаций (индекса вбросов фальшивых бюллетеней в ходе проведенной Кремлем 18 марта театрально-бордельной спецоперации). Однако в свете катастроф, регулярно происходящих в стране, в том числе в свете трагедии, только что произошедшей в Кемерово, этот показатель точнее следует именовать иначе – Индексом институционального разложения.
Какие бы причины Кемеровской трагедии сегодня ни назывались, и какими бы они в конечном счете ни оказались, все они – не то что говорят – они просто кричат о чудовищном институциональном разложении – об отсутствии в кинозалах с детьми взрослых, о закрытии дверей кинозала на замок, о бегстве лиц, ответственных за безопасность, о действиях (точнее: бездействии) пожарных, об их противодействии родителям, пытавшимся вытащить детей, о качестве строительных проектов и самого строительства, об инструкциях ФСБ по закрытию запасных выходов, о реакции на трагедию со стороны официальных СМИ и властей – региональных и федеральных. И, конечно же, о цензуре и о бесконечной лжи, лжи, лжи.
Региональный индекс институционального разложения, 18 марта 2018 г.
Источник: расчеты по данным С.Шпилькина.
В конечном счете все это – не просто признаки, это результаты глубочайшего разложения базовых государственных институтов, это следствие тотальной безответственности властей перед гражданами, являющейся неизбежным результатом многолетнего террористического подавления граждан нынешним режимом. Молох авторитарной безответственной власти безостановочно пожирает детей. Причем пожирает он не только т.н. чужих детей – чеченских, грузинских, украинских, сирийских, но и детей своих собственных граждан.
В 1999 г. он сожрал спавших детей во взорванных домах в Буйнакске, Москве, Волгодонске.
В 2002 г. он сожрал детей, смотревших мюзикл на Дубровке.
В 2004 г. он сожрал детей, пришедших 1 сентября в бесланскую школу.
В 2012 г. он сожрал детей, утопленных в Крымске.
В 2016-17 гг. он сожрал десятки тысяч детей, не рожденных по всей стране.
В 2018 г. он сожрал детей, заживо сожженных в Кемерово.
Молох безответственной террористической власти пожирал, пожирает и будет пожирать детей – по-другому он просто не может.
О региональных размерах этой безответственности перед гражданами, этого презрительного отношения к людям, этого террористического подавления гражданского волеизъявления можно в какой-то степени судить по масштабам фальсификаций во время т.н. голосований, по величине индекса вбросов и соответственно по степени разложения базовых государственных институтов на региональном уровне.
Региональный индекс разложения базовых государственных институтов –
Индекс вбросов, 18 марта 2018 г.
Источник: расчеты по данным С.Шпилькина.
Неудивительно, что один из самых высоких показателей индекса вбросов и, следовательно, один из самых высоких уровней разложения базовых государственных институтов оказался именно в Кемеровской области – свыше 55%.
Если граждане позволяют властному Молоху безнаказанно похищать их голоса на т.н. голосованиях, то тогда у Молоха просыпается аппетит, и он приходит за их детьми.
Полностью разложившимися базовыми государственными институтами отличаются также Чечня, Кабардино-Балкария, Дагестан, Карачаево-Черкессия, Тыва, Мордовия, Калмыкия, МИД России – регионы и организация, отличающиеся, в частности, повышенной смертностью граждан, оказавшихся в местах под контролем их руководства.
По карте Индекса институционального разложения российских регионов может сложиться первоначальное впечатление, будто бы значения Индекса всегда возрастают при движении с севера на юг, а также из регионов с преимущественно русским населением в регионы с преимущественно иноэтническим населением, презрительно именуемых некоторыми т.н. "экспертами" "электоральными султанатами".
Однако высокие показатели Индекса институционального разложения в таких северных регионах с выской долей русского населения, как Ямало-Ненецкий и Чукотский автономный округа, в такой населенной преимущественно этническими русскими области, как Кемеровская, и одновременно низкие показатели Индекса институционального разложения в таком южном регионе с низкой долей русского населения, как Ингушетия, в такой республике, где русские составляют меньшинство, как Марий Эл, говорят о том, что главным фактором институционального разложения являются не география и не демография.
Важнейшим фактором институционального разложения в России – как на региональном, так и на федеральном уровнях – являются власти. Своими действиями и своим бездействием, всем своим поведением они задают разные стандарты для подчиненного им чиновного люда и для всех проживающих в регионах и во всей стране людей – ответственности или безответственности, честности или коррумпированности, агрессии или терпимости. И именно эти стандарты в конечном счете и определяют, сколько наших детей уже сожрал, пожирает и теперь, вдохновившись результатами 18 марта, вновь собирается сожрать Молох российского авторитарного режима.
! Орфография и стилистика автора сохранены
